Весной следующего года был сформирован Каспийский воздушный дивизион под командованием морского летчика С. С. Негеревича. В дивизион вошли два гидроотряда и один истребительный.

1-й гидроотряд под командованием В. Н. Лаврова дислоцировался в рыбачьем поселке Оранжерейный в устье Волги и работал с Южным отрядом Каспийской флотилии. Гидросамолеты вели разведывательные полеты в море, принимали участие в подавлении кулацкого мятежа в предместьях Астрахани. Интересно, что гидросамолеты отряда использовались как корабельные. Политработник Яцевич в газете «Красный Черноморец» № 152 за 1923 год вспоминал:
«В Баку владычествовали белые, и море находилось фактически в их руках.

Только мы прибыли к месту назначения, сейчас же принялись за сборку самолетов. Почти сразу получили и оперативное задание: погрузить два самолета на морские шхуны "Артын" и «Хороши», сняться с якоря и идти в море. Взяли по пять человек команды на каждый самолет и отправились.

Шхуны наши были без всякого вооружения, и нам досталось бы, встреться мы с неприятельским «Карсом» или «Ардаганом», хорошо вооруженными и свободно «разгуливающими» по Каспию.

На следующий день мы уже были на 12-футовом рейде, спустили тут самолеты для разведки и, не обнаружив ничего подозрительного, двинулись дальше.

К утру остановились у Тюленьего острова, снабдили самолеты горючим и бомбами, и вот наши птицы взвились — полетели к городу Петровску, где были войска белых.

После еще три раза провели такие кампании. Последняя прошла не совсем удачно. Мы возвратились в тот момент, когда астрахано-каспийская флотилия вышла в море на поиски неприятеля, который обстрелял наше разведывательное судно. Мы с ней встретились на 12-футовом рейде, где нас приняли за белых и открыли по нашим шхунам огонь. Хорошо, что один из команды «Хоросана» догадался поднять белый флаг, и все обошлось без повреждений для шхун и самолетов. В тот же день мы сделали несколько разведывательных полетов, причем при подъеме одного гидро на палубу произошла поломка, и мы были вынуждены возвратиться в Астрахань.

Когда в марте 1919 года в районе Астрахани белые спровоцировали восстание против советской власти, мы не растерялись...»

2-й гидроотряд работал с Северной группой флотилии в районе Черный Яр—Владимировка, где флотилия взаимодействовала с частями 10-й армии против рвущегося к Царицыну Врангеля. Отряд вел интенсивную воздушную разведку и бомбил позиции противника.

В этом отряде отличился морской летчик П. Т. Полозенко. Его многочисленные рискованные полеты содействовали успешному действию частей Красной Армии на фронте. Петр Тимофеевич Полозенко стал первым кавалером ордена Красного Знамени в морской авиации. Вот что он рассказывал о своей боевой работе:

Меня вызвал к себе начальник обороны дельты Волги товарищ Поплевин. От него я узнал, что вот уже четыре дня нет сведений с фронта; телефонная связь прервалась, ни пешие, ни конные, ни катера, посланные в разведку, не вернулись. Где проходит линия фронта? Неизвестно! Дать согласие на вылет он не решался, поскольку в районе Лагани был аэродром, где были истребители англичан, которые запросто меня бы "сняли". Тем не менее я настоял на своем и Поплевин, скрепя сердце, дал «добро» на вылет.

Я решил лететь утром пораньше. Подготовив самолет с вечера, мы с механиком Иваном Шурысиным, вылетели во второй половине ночи в море, прихватив с собой два пулемета с патронами.

На рассвете я повернул с моря на берег и на высоте около двух тысяч метров, попав в попутную струю воздуха, пошел обратно. Мой самолет шел с большой скоростью, и белогвардейцы никак не предполагали, что над их территорией летит самолет красных. По всей вероятности, они приняли меня за своего и не сделали ни одного выстрела.

Я внимательно все осмотрел по маршруту и нанес на карту. В районе Михайловка—Яндыки обнаружил кавалерию. Рядом была артиллерия, подтягивающаяся к фронту. Справа, около шоссе, заметил палатки, которые вначале принял за авиационные. Когда подошел ближе, оказалось, что они с людьми. Установив, где проходит линия фронта, мы полетели домой.

Начальник обороны усомнился было в достоверности моих данных. Я тогда предложил пробомбить эти объекты — уж очень они были заманчивы на мой взгляд! Стал убеждать Поплевина, что противник готовится к наступлению и надо ему в этом помешать. Поплевин сказал, что против бомбежки не возражает, но если я паче чаяния нанесу удар по своим, то ему придется меня собственноручно расстрелять.

Так или иначе, но согласие было получено, и я нагрузил свой старенький самолет так, что с трудом удалось оторваться от воды и набрать высоту триста метров. На этой высоте и полетел, надеясь, что ближе к цели удастся подняться выше. Вечер наступал быстро, а с правой стороны шла черная туча. Когда мы подошли к цели, стало совсем темно. Перелетел через палатки — около них беззаботно ходят люди. Рядом с шоссе собралась кавалерия, примерно с тысячу сабель. На мое появление и здесь не обратили никакого внимания — видимо, опять подумали, что «свой»!

— Иван, с чего начать?

— Начнем, брат, с кавалерии!

Я развернул самолет и направился к шоссе. У нас с собой были только девятифунтовые бомбы. Бросили первую — недолет! Бойцы вскочили на коней и галопом по шоссе в тыл. По обочинам был зыбучий песок, поэтому в сторону никто не сворачивал. Вторую бомбу мы решили немного придержать, чтобы попасть в середину группы. Но она перелетела и упала перед всадниками. Кони — сразу на дыбы, задние стали наваливаться на передних и образовалась давка. Развернувшись через левое крыло, мы сбросили несколько бомб по палаткам, после чего Иван открыл огонь из пулемета. Люди повыбежали из палаток и бросились в озеро. Вдруг Иван показал мне рукой:

— Петра, там батарея!

Пришлось сбросить на нее последнюю бомбу, а Иван "прочесал" прислугу из пулемета.

Всего мы в этом полете сбросили свыше двух десятков бомб и выпустили около шестисот штук патронов.

По пути домой нас захватила черная ночь. Когда я прилетел в Оранжерейный, то уже ничего нельзя было различить. Только по счастливой случайности я не врезался в баржу, которая пришла за время нашего отсутствия. Утром я вновь загрузил самолет бомбами и повторил вылет. Конница оказалась в ближайшей рощице — пришлось ее оттуда «выкуривать» бомбами. Конники рассыпались во все стороны по степи.

Начальник воздушного дивизиона С. С. Негеревич говорил мне потом, что в штабе получены сведения: остатки конницы противник четыре дня собирал по степям.

Вот за эти-то мои полеты я и был награжден орденом Красного Знамени».

Источник: http://www.navy.su/navybook/grigorev_ab/12.html