| Оптимизация требует жертв Из поселка Оля в редакцию позвонила пенсионерка Валентина Константиновна Нестерова: “Приезжайте, разберитесь, у нас больницу закрыли!” - “Если закрыли, вряд ли я вам помогу”. – “Все равно приезжайте, расскажите, как мы живем. Может, наверху не понимают, что сделали…”
Уже после поездки, в которой я встречалась и разговаривала с самыми разными людьми, вывод сложился сам собой: очень хорошо наверху все понимают. Просто уровень переживания по поводу любых проблем “наверху”, то бишь во власти, и “внизу”, то есть в народе, разный. Глупый народ бьется за свои личные интересы, а государевы люди – за интересы державы, и это взаимоисключающие понятия.
Олинская участковая больница – тому красноречивый пример.
ЛЮДИ И НОРМАТИВЫ
Пелагею Михайловну Высоцкую, которая легла в терапевтическое отделение 28 декабря прошлого года, 31-го попросили освободить коечку, поскольку с 1 января нового года терапевтическое отделение на основании постановления главы администрации Лиманского района «О реорганизации коечной сети Лиманской центральной районной больницы» закрывалось. «И что мне оставалось делать? Предложили лечь в отделение сестринского ухода – за деньги. Я отказалась. Еще был вариант: дневной стационар. А у меня нога больная, каждый день ездить? Купила лекарства, договорилась с медичкой – лечилась дома, - обиженно говорит пенсионерка. - Теперь, наверное, только так и придется».
Ее подпись под письмами, направленными жителями Оля в редакцию нашей газеты, губернатору и областную Общественную палату, в числе первых. Всего их 124. И есть еще письмо аналогичного содержания от жителей села Бирючья Коса – они до недавнего времени тоже лечились в участковой больнице.
Возглавила «акцию несогласных» Валентина Константиновна Нестерова, бывшая учительница, сельская активистка, руководитель местной общественной организации «Дети погибших солдат в Великой Отечественной войне». «Я своих учеников всю жизнь учила бороться с несправедливостью, - горячится она, - разве буду сама терпеть, когда с нами так поступают? Мне за людей обидно. Те, кто больницу закрыл, о себе, о собственной должности пекутся, до людей им дела нет! А люди мучаются! Право на медицинскую помощь закреплено в Конституции. Выходит, ее надо отменять?»
Главный врач Олинской участковой больницы Татьяна Александровна Бахтиярова начинала работать здесь, когда в больнице было 100 коек, из них в терапевтическом отделении - 60, 20 - в детском. Нет уже и в помине детского, теперь вот – и терапевтического. «Да недовольны в основном пенсионеры, - утверждает Татьяна Александровна, - ведь помощь по-прежнему осуществляется в полном объеме. Работает поликлиника, дневной стационар остался, добавили коек в отделение сестринского ухода. Скорая помощь выезжает, существует дежурство врачей, так что мы готовы круглосуточно оказывать медицинскую помощь. Исходя из наших нормативов, в Оля работают два участковых терапевта, два педиатра, в селах – ФАПы, в Биркосе – амбулатория. Нагрузка у врачей, конечно, большая, но они получают соответствующую доплату, справляются. Есть график выезда на приписные участки – правда, сейчас выезды затруднены, бензина нет, а так в принципе все нормально».
Но согласилась, что даже для олинцев приехать в больницу (в тот же дневной стационар) проблематично: село растянулось на три километра, общественного транспорта нет. А ведь услугами больницы пользуются и жители близлежащих сел. Вернее, пользовались, когда терапевтическое отделение работало в круглосуточном режиме.
Как только я спросила о закрытии терапевтического отделения у главного врача Лиманской ЦРБ Анатолия Николаевича Коннова, так сразу же наткнулась на жесткое: «Стоп-стоп! Терапевтическое отделение не закрыто – койки перепрофилированы, шесть из них добавлены отделению сестринского ухода».
И по поводу людских мучений у главврача большие сомнения: «Конечно, в круглосуточном стационаре бабушкам было удобно. Но коечный фонд и нагрузка медперсонала использовались нерационально, это надо признать. И вопрос об этом уже давно стоял. В 2010 году эти десять коек были выведены из финансирования по программе госгарантий, их районный бюджет содержал. Больше не может – приходится считать каждый рубль. Сейчас мы все привели к единым нормативам, более того, сохранили рабочие места, население может получать полноценную помощь в амбулаторных условиях, в дневном стационаре, в отделении сестринского ухода, так что проблема по сути надуманна». – «Но, насколько я знаю, отделение сестринского ухода – проект коммерческий, пациенты вынуждены платить за пребывание там до 75 процентов от пенсии». И опять жесткое: «Стоп-стоп! Это не коммерческий проект, а социальные койки, действующие на условиях софинансирования, а сейчас мы собираемся провести через райсовет решение об уменьшении платы за пребывание для некоторых категорий пациентов до 50 процентов от пенсии, остальное возьмет на себя районный бюджет».
«По-моему, Анатолий Николаевич, в 2007 году уже была попытка закрыть терапевтическое отделение?» - «Да, отстоять его нам тогда помогла Татьяна Николаевна Максимова, она баллотировалась в депутаты областной Думы по нашему округу. Вместе с ней мы тогда смогли защитить интересы больницы, хотя и в то время эти койки были сверхнормативными, но нам пошли навстречу, оставили их». – «Почему же сейчас закры… простите, перепрофилировали?» - «Тогда критерии были помягче, сейчас более жестко заработали в здравоохранении экономические рычаги. Упор надо делать на профилактику, на работу первичного звена, такие возможности имеются, их мы и будем использовать. Здравоохранение должно стать более эффективным».
КОГДА-ТО ЭТО АУКНЕТСЯ
Борьба за эффективность в той же Биркосе выглядит следующим образом: после продолжительного амбулаторного лечения, не давшего, к сожалению, результата, гипертоник Екатерина Николаевна Зацепина, дождавшись очереди (в дневном стационаре всего семь коек на весь Олинский сельсовет, 4 тысячи жителей), теперь каждый день ездит в участковую больницу. Это ни много ни мало 16 километров. Как добирается? В семь утра ходит автобус. Один раз в день. Назад на автобус не поспевает, приходится возвращаться на попутке. Если повезет договориться с частниками – за 50 рублей и отвезут, и заберут после окончания лечения. Но везет не всегда. И добираться нездоровому человеку в дневной стационар все же сложно. «А лечат хорошо, - убеждает меня Екатерина Николаевна, - врачи у нас замечательные, внимательные…»
Да кто же спорит по поводу профессионализма врачей?
Председатель Бирючекосинского сельсовета Вера Сергеевна Капелина поддержала инициативу сельчан, которые, направляемые местным советом ветеранов, вслед за олинцами написали письмо на имя губернатора: «Конечно, люди очень обижены таким решением. Как всегда, никто их мнения не спрашивал. А не мешало бы».
Еще одна жительница Биркосы Евгения Ивановна Пушкинская не может скрыть негодования: «То, что произошло, просто катастрофа! У меня на руках двое тяжелобольных – муж-гипертоник, который каждые полгода лежал в нашей участковой больнице, и престарелый отец. Как мы будем обходиться теперь – не знаю. Помню, когда у нас больницу закрыли, нам сказали – будете лечиться в Олинской. А теперь где? В районную больницу всегда была очередь, а теперь тем более. Есть у нас амбулатория, но не может наш врач всех вниманием охватить, нагрузка у нее колоссальная, особенно если людям требуется круглосуточное наблюдение. В стационаре такое было бы возможно. А что делать тем, кто живет в селах Кряжевое, Проточное, Заречное, Вышка, Новогеоргиевск, Рынок – они тоже в Оля лечились? О чем думали те, кто терапию закрыл?»
Так и хочется съязвить: об эффективности.
«Не о людях - точно» - это мнение члена областной Общественной палаты Светланы Васильевны Калашниковой. Она, так же, как и я, приезжала в Оля после получения тревожного письма. Готова встретиться с губернатором, чтобы высказать не только мнения жителей, но и собственное: то, что происходит сегодня в здравоохранении, наносит непоправимый ущерб населению, проблемы здравоохранения не решаются, а усугубляются.
«В 90-е годы меня многие упрекали за то, что я была организатором выступлений родительской общественности, воспитателей и педагогов против закрытия детских садов. Их, говорили нам тогда, становится нерационально содержать. Позакрывали, поотдавали. Прошли годы. Население услышало призыв: рожать больше. Сегодня дети есть – садов нет. У меня абсолютно те же аналогии возникают в ситуации с участковыми больницами. О нерациональном расходовании средств в здравоохранении говорит прежде всего федеральный Минфин, так что сокращение коек – это выполнение воли, скорее, не Минздрава, а Минфина, и через несколько лет это обязательно каким-то образом аукнется», - размышляет С. Калашникова.
Не прошло и двух месяцев со дня закрытия (уж простите, я по-простому, как все) терапевтических коек, а разговоры на эту тему не утихают. Глава Олинского сельсовета Сергей Александрович Ляпин устал принимать упреки на свой счет: «Куда ни зайду, всюду выговаривают за больницу. Как объяснить, что я по рукам-ногам связан 131-м законом, которым у местной власти отобраны все полномочия. Да разве же позволил бы я закрыть отделение, если бы мог его финансировать? То, что с его закрытием для людей возникли серьезные проблемы, – несомненно. Есть одна мысль: осенью выборы в областную Думу, может, в качестве наказа поднять этот вопрос перед кандидатами? Ведь помогла нам когда-то Татьяна Николаевна Максимова, когда в депутаты шла. А с другой стороны, если к выборам пообещают открыть, а через некоторое время опять закроют, как произошло сейчас, стоит ли верить обещаниям?»
Между прочим, в конце декабря прошлого года премьер-министр Путин на заседании правительства РФ заявил о необходимости развития сельского здравоохранения, подчеркнув, что кое-где «местные власти очень своеобразно поняли модернизацию здравоохранения и начали принимать программы по сокращению количества участковых больниц, ФАПов, а также мест в районных больницах». Обратили ли внимание на эти слова астраханские власти? Или они уверены, что состояние сельской медицины в нашей области сегодня не вызывает тревоги, а те, кто поднимает шум на эту тему, просто не понимают смысла оптимизации?
«Да выступают-то в основном пенсионеры», - заметила в разговоре со мной Татьяна Александровна Бахтиярова. «Конечно, бабушкам было удобно лечиться в стационаре», - вторит ей Анатолий Николаевич Коннов. Словно пенсионеры – отработанный материал, не подлежащий лечению и уж тем более не имеющий права иметь собственное мнение по поводу реформ. Но наслушавшись и насмотревшись на олинскую жизнь, я хочу задать от имени сельских жителей следующие вопросы: почему практически любая серьезная реформа, будь то монетизация, модернизация или оптимизация, у нас всегда оборачивается какими-то социально-экономическими экспериментами и организационными импровизациями? Почему, проводя реформы в жизнь, у нас всегда оказываются довольны чиновники и всегда недовольны простые люди? Почему, живя в одной стране и даже одной области, мы по-разному воспринимаем происходящее? И, наконец, сомневаются ли когда-нибудь чиновники в том, что все делают правильно? Или им сомневаться не положено?
P.S. На запрос редакции, сколько коек в сельских больницах перепрофилировано, ответа из областного минздрава мы не получили. Почему это тайна для общественности? Впрочем, все это укладывается в то отношение чиновников к населению, о котором мы и рассказали. Марина ПАРЕНСКАЯ, обозреватель «Волги»
25.02 Волга: №25 (25896) источник -
http://www.volgaru.ru/index.php?oth&article=9913 |
